Александр Сосланд: "Идеал с изъяном"

Как изменились со времен Фрейда психотерапевты и их клиенты

Александр Сосланд — один из самых известных российских психотерапевтов. Он старший научный сотрудник института «Русская антропологическая школа» при РГГУ, культовый преподаватель факультета психологического консультирования МГППУ. Сосланд не просто психотерапевт с 30-летним стажем, он — теоретик и критик психотерапии, создавший что-то вроде «общей теории поля», выявляющей структурное единство бесчисленных направлений психотерапии. Корреспондент «РР» отправился к нему узнать, что происходит в мире психотерапии и с какими проблемами сегодня приходят к психотерапевту.

— Для обычного человека психолог — это Фрейд или Кашпировский, то есть практик, а не ученый. Практические психологи, психотерапевты у всех на виду, они выступают в качестве экспертов на страницах журналов, в телешоу, дают советы, отвечают на письма читателей, интерпретируют всевозможные события. Так они участвуют в формировании популярной культуры, которая сейчас очень психологизирована. Культура все больше сдвигается в сторону индивидуализма и нарциссизма, а значит, в ней все больше спрос на психологию.

Что это за индивидуалистическо-нарциссическая культура, которую обслуживает психотерапия?

Это культура, в которой для человека собственное психологическое благополучие важнее, чем принадлежность к сообществам. Она связана с атомизацией общества, распадом социальных связей, особенно традиционной семьи.

Все психотерапевтические концепции, начиная с психоанализа, так или иначе толкали человека в сторону индивидуализации. В концепциях любой из школ присутствует образ внешней контролирующей силы, которая признается вредной для душевного здоровья. С ней идет борьба за автономию индивида, за то, чтобы он отвечал перед собой, а не перед этой силой.

Современные горожане стали более автономными, чем во времена Фрейда?

Да, многое изменилось за последнее столетие. Современный человек меньше скован ограничивающими его правилами, конфликт между дозволенным и запретным уже не такой напряженный, как раньше. Отсюда почти полное исчезновение, скажем, классической женской истерии с параличами, припадками и помрачениями сознания, с которой так часто приходилось иметь дело Фрейду. Мы это видим только тогда, когда к нам привозят клиенток с Кавказа, из мест, где правит традиционный уклад. Там ситуация с автономностью личности похожа на середину XIX века.

Какие еще симптомы уходят, кроме большой истерии?

Было, например, такое распространенное расстройство, как мизофобия, навязчивый страх загрязнения, когда человек целый день моет руки, порой до язв на ладонях. Но он воспринимал это явление как чуждое его личности и пытался бороться с ним. Так вот, уже лет двадцать я не видел мизофобических навязчивостей. Зато сейчас распространены сверхценные идеи по поводу чистоты, когда люди думают, что вокруг них мириады ужасных бактерий и действительно надо непрерывно бороться с грязью. Они воспринимают свое поведение как естественное, а себя — как идейных борцов за чистоту. Может быть, это произошло потому, что теперь этим можно заниматься «легально», то есть возникла некая популярная идеология «борьбы с заразой».

С чем чаще всего приходят к психотерапевту герои нашего времени?

С эмоциональными нарушениями, в первую очередь с депрессией. Депрессивные расстройства выходят на первый план, об этом уже говорят даже с министерских трибун, и ВОЗ об этом давно кричит в голос. Депрессия так или иначе связана с изоляцией от других, с дефицитом эмоциональных контактов. А кроме того, с ориентацией на завышенные стандарты потребления. Многие очень болезненно переживают свое несоответствие «нормам», которые усвоили из глянцевых журналов и с экранов телевизоров.

Дети цветов

И что же, нынешняя психологическая культура — это конец истории или люди продолжают меняться?

Конечно, не конец. Тенденцию к изоляции сменяет тенденция к образованию новых сообществ, то есть к выходу из изоляции, пусть порой иллюзорному. Их уже огромное количество, начиная от интернет-сообществ и заканчивая разного рода объединениями филантропов и активистов. Они захватывают социальное пространство, как лавина. Мы размежевались, стали более независимыми, теперь объединяемся на новой основе.

Видимо, у нас, родителей-нарциссов, и дети новые — они воспитываются без строгих запретов, и у них возникают какие-то свои специфические трудности?

Типичные проблемы новых детей — это отсутствие инициативы, очень рано наступающее пресыщение и отсутствие желаний. Они часто демонстрируют интеллектуальную бедность — не от интеллектуального дефицита, а от недостатка сильных интересов.

И очень много деформировано компьютером. Бегство в компьютер приобрело повальный характер. К нам постоянно приводят детей, питающихся у монитора и растолстевших до тяжелых форм ожирения или, наоборот, истощенных, которые не хотят есть в ситуации, когда компьютер заменяет им все.

Что же с ними делать?

Как всегда в психотерапии, надо их сначала долго слушать, а потом подробно обсуждать с ними альтернативу, выискивать ростки интереса к другим сферам. Нужно, конечно, и как-то разумно ограничить время контакта с компьютером, придумать правила.

Сейчас столько зависимостей, словно эпидемия…

Это безусловно эпидемия! Создается множество проектов по нехимическим зависимостям, куда в первую очередь входят компьютерная зависимость и гэмблинг — зависимость от азартных игр.

Но где грань между зависимостью и просто увлечением — ведь, наверное, в этих играх тоже можно как-то себя реализовать?

Сама по себе рулетка или компьютерные игры — это милое дело! Все было бы хорошо, если бы это не лишало человека остальной жизни, но тут налицо все признаки болезни — физическая, духовная, моральная деградация. Если бы подростки умели на­ходить компромисс между игрой и всем остальным, тогда бы против игры никто не возражал. К сожалению, этот компромисс находится далеко не всегда.

Личностный рост как лекарство

А если не со времен Фрейда, а за время вашей практики — как изменились ваши клиенты и их запросы?

Динамика очень определенная: раньше психотерапевты чаще всего помогали снять какой-то симптом или разобраться в проблеме, а сейчас гораздо больше стало запросов на личностный рост, на то, чтобы обрести какое-то движение в жизни. Все больше людей приходят с жалобами на то, что они застыли на месте, не развиваются и не знают, что с этим делать.

Что это за личностный рост? Как-то я не очень в него верю… Вот как вы решаете, растет ли личность клиента?

Понимаете, честный психотерапевт ориентируется не на свои представления, а на то, что ему говорит клиент. Быть честным психотерапевтом означает как можно меньше перекраивать человека исходя из своих представлений. Кто-то описывает свое ощущение застоя, чувствует дефицит развития. А для кого-то стабильность — это благо и идеал, к которому он стремится. Невозможно изменить человека против его воли.

Что же делает психотерапевт, если ему противопоказано давать советы и учить жизни?

Работа идет через разговор, в процессе которого возникают глубокие человеческие отношения между клиентом и терапевтом. Модель отношений с психотерапевтом становится ориентиром в отношениях с другими людьми. Большой терапевтический эффект имеют эмоциональные переживания в процессе терапии, проработка биографии, прошлых и актуальных человеческих отношений.

Все-таки я так до конца и не понял, что именно работает в хорошей психотерапии, за счет чего происходит изменение качества жизни и личностный рост. В чем секрет?

Очень трудно ответить на этот вопрос. Секрет, я думаю, для каждого клиента свой. К примеру, вот один приемный день. Приходит молодой человек, которому жена не идет навстречу в том, что касается некоторых форм интимной близости. Вскоре, конечно, выясняется, что дело не в сексуальных позах, а в отношениях. А после него приходит рафинированная дама-поэтесса. У нее проблемы с известным поэтом, ее партнером: она боится публиковать свой сборник стихов, который, по ее мнению, намного сильнее, чем у него, и она боится его задеть. А потом приходит крупный бизнесмен, который живет жизнью плейбоя, но мучительно сомневается в себе и в каждом своем шаге… Невозможно быть одним и тем же с каждым из них. С каждым из них надо говорить на их языке. Но главное общее правило — каждому нужно помочь реализовать себя, открыться своим возможностям.

Считается, что психотерапевты помогают людям стать нормальными. Как вы понимаете норму?

Для психотерапевта гораздо важнее понимать запрос клиента и то, чего он хочет от психотерапии. Этот результат, которого ждет клиент, и будет для меня нормой. Часто это то, что я называю «идеал с изъяном» — высокий уровень качества жизни, но какие-то симптомы при этом остаются. Я часто так и говорю клиентам: «Я не берусь вам помочь избавиться от этого, но я хотел бы, чтобы вы смогли с этим жить».

И правда, такие люди часто встречаются, талант как-то связан с «тараканами в голове».

Да, с людьми творческих занятий мы даже нередко оговариваем, до какой степени можно вмешиваться в их структуру личности, чтобы не повредить их талантам.

Наследники Фрейда

Почему в психотерапии так много конкурирующих направлений?

Новые психотерапевтические теории создаются чуть ли не каждый день. Это наследие нашего прародителя Фрейда. Его психоанализ — не просто первая школа психотерапии, а большой идеологический, мировоззренческий проект. Психоанализ развивался в атмо­сфере скандала, как социально острая и даже революционная практика, его надо было защищать от множества внешних врагов. Это породило очень амбициозное и сплоченное сообщество психоаналитиков, ставшее прототипом других школ психотерапии. Каждое новое открытие служило поводом для формирования новой школы — не из научных, а из политических соображений.

И сейчас большая часть теоретических расхождений служит политическим целям, каждый основатель новой школы хочет быть как Фрейд, иметь свой проект и свое сообщество, в котором он будет лидером, эдаким маленьким психологическим Наполеоном.

Война идеологий в психотерапии продолжается?

Она вступила в позиционную фазу. Психо­терапевты разных направлений все больше сплачиваются в борьбе против общего врага — обвинений в неэффективности, исходящих от бюрократов из социальных служб, распределяющих деньги. На Западе работники социальных служб требуют доказательств эффективности психотерапии. Например, они не готовы оплачивать из страховки 500 сессий психоанализа, они готовы оплатить только 80, потому что есть исследования, которые показывают, что после 80 сессий эффективность психоаналитической терапии не растет. Во многом благодаря этому давлению психотерапия все больше ориентируется на научность и проверяемость.

Но, насколько я знаю, исследования показывают, что терапевтический эффект разных направлений психотерапии одинаков…

Так называемый парадокс эквифинальности — это главный скандал сегодняшней психотерапии. Эффективность терапии во всех направлениях примерно одинакова, хотя у разных школ радикально различается не только теория, но и практика. Эксперту достаточно аудиозаписи, чтобы с ходу отличить, допус­тим, когнитивного психотерапевта от психоаналитика: первый много разговаривает, второй в основном молчит.

Но чем тогда школы психотерапии отличаются от сект? Какой бы наукообразный язык они ни использовали, во главе такой школы стоит гуру, школа занимается идеологической обработкой клиентов, довольно плохо снимает симптомы.

Я согласен со всем, что вы сказали, кроме последнего пункта: они довольно неплохо снимают симптомы. Было много раз подтверждено — независимо от метода, от 60 до 80% серьезных улучшений. Это очень неплохо. Нет сомнений в действенности наших практик.

Ну, а разнообразие подходов — мы готовы его терпеть, и вам советуем. У каждого психотерапевта свой стиль, многообразие школ связано с многообразием личностей психотерапевтов. Мы надеемся на толерантное отношение общества к этому многообразию и считаем, что нас оправдывает много раз доказанная эффективность — иначе никакие страховщики не стали бы за нас платить.

При этом мы отдаем себе отчет, что стоим в одном ряду со всякого рода шарлатанами. Очень часто клиент к нам приходит после ясновидящих или тех, кто снимает порчу. И надо сказать, эти люди, наши «братья меньшие», часто имеют серьезный успех, потому что неискушенный клиент рад любой работе с собой, рад, что на него вообще обратили внимание, выслушали и восприняли как личность. Это само по себе имеет большой терапевтический эффект, хотя для случаев с клинической подоплекой это никакой роли не играет, и после долгих мытарств они все равно попадают к нам.

Как же отличить подлинную психотерапию от подделки?

Хорошее направление психотерапии должно содержать внятно сформулированную теорию личности, теорию возникновения патологических симптомов и терапевтическую технику, обоснованную с точки зрения этих теорий. Настораживать людей должны всякого рода туманные мистические рассуждения, апеллирующие к оккультизму и потусторонним сущностям, космической энергии и, к примеру, к опыту предыдущего жизненного воплощения.

Концепции должны хоть как-то опираться на внятный опыт, должны пройти через множество исследовательских процедур. По­этому у психоанализа все больше проблем, он вытесняется из университетов, особенно в США, а на первый план выходит когнитивная психотерапия, которая с самого начала себя позиционировала как результат экспериментальных исследований.

Непросто, наверное, выбрать себе психотерапевта среди всего этого многообразия…

Очень трудно. Реклама ни о чем не говорит. Лучше идти к тем, кто не обещает быстрых чудес, обладает солидным дипломом и публикациями на бумаге и в интернете, не похож на шарлатана-эзотерика, не употребляет слов вроде «космическая энергия».

Профессия — мудрец

В своей практике вы выработали какую-то свою собственную концепцию или руководствуетесь интуицией?

После тридцати лет занятия психотерапией я думаю, конечно, что имею право ориентироваться на интуицию. Если ты столько лет занимаешься одним делом и еще подолгу задумываешься на тему, что тебе сделать, — это уже профнепригодность. Если бы опытные шоферы продолжали задумываться над своими дейст­виями, на дорогах бы были одни аварии.

Вы описываете психотерапевта как муд­реца, который владеет искусством понимать и вдохновлять людей. Но зачем тогда все эти теории?

Все-таки теория помогает понимать какие-то общие вещи, мы все же встроены в какие-то типичные отношения и разыгрываем типичные конфликты. Несмотря на все многообразие, психотерапевтические концепции имеют общую структуру. Симптомы, с которыми к нам обращаются, возникают, если не реализуются главные, сущностные желания человека. Проблема для любой школы психотерапии в том, что на пути такого желания стоит какое-то препятствие, созданное запрещающей и контролирующей внешней силой. Разные школы по-разному описывают спо­собы преодоления этого препятствия, ослаб­ления влияния этой силы — в этом и состоит психотерапевтическая тактика.

В былые годы вы выступали, скорее, с позиций критика психотерапии как института власти и идеологии, а теперь вдохновенно оправдываете ее…

В 90-е была другая политическая ситуация — Россия стала жертвой массированной атаки разных психотерапевтических школ. К нам приехали представители чуть ли не всех психотерапевтических институций, и было непонятно, как отличить серьезный метод от какого-нибудь шарлатанства. Сейчас же на первый план вышли самые серьезные направления.

А в целом психологическая культура — она ведь, наверное, конкурирует с другими идеологиями, с той же религией?

Психотерапия развивалась вместе с секуляризацией общества. Мы отбиваем хлеб у наших коллег в рясе, и они от этого совсем не в восторге. Но, мне кажется, мы все больше движемся от конфронтации к сотрудничеству — развивается религиозная психотерапия, в некоторых храмах священники для организации кабинетов психологической помощи прихожанам порой даже приглашают психологов, не скрывающих своего атеизма. Меня радует эта взаимная терпимость. Конечно, есть много непримиримых религиозных деятелей, но много и склонных к широкому взгляду на вещи. В сегодняшнем мире религия неизбежно будет становиться все более либеральной. Между прочим, католикам было официально запрещено ходить к психоаналитикам. Папа римский разрешил психоанализ специальной буллой чуть ли не в конце 50-х годов.

Справочник клиента

Нарцисс

Человек, влюбленный в свое отражение в умах окружающих людей, ищущий их одобрения, восхищения и обожания. Все мы немного нарциссы: нас вечно мучают сомнения в своей состоятельности и жажда признания.

Клиент

Вы превращаетесь в него, когда приходите к психотерапевту. Только не ожидайте, что вас теперь будут обслуживать и смотреть на вас снизу вверх. Наоборот, готовьтесь узнать о себе всю неприятную правду и начать боготворить своего психотерапевта.

Симптом

Жалоба, с которой вы приходите к психотерапевту. Но не надейтесь убедить его, что это ваша настоящая проблема: скоро вы сами убедитесь, что проб­лема коренится совсем в другом, а симптом, с которым вы пришли, вам нужен и дорог.

Психоанализ

Вы лежите на кушетке и говорите все, что приходит в голову, бородатый психоаналитик сидит рядом с непроницаемым видом. Если у него нет бороды — непорядок: чтобы стать психоаналитиком, нужно очень долго учиться и набираться опыта, к тому же важно, чтобы психоаналитик по виду напоминал Фрейда.

Экзистенциальная психотерапия

Поиск смысла жизни совместно с психо­­терапевтом. Инте-ресно, неужели кто-то правда надеется его найти?

Когнитивная психотерапия

Если вы ищете совета, то вам именно сюда. Вам объяснят, что во всем виноваты ваши неадекватные представления о мире, и заменят ваши унылые убеж­дения на что-нибудь более позитивное.

Нарративная психотерапия

Самая модная сегодня. Если вы думаете, что жизнь не удалась, психотерапевт объяснит вам, что вы просто сочинили плохую историю о своей жизни («нарратив» значит «повествование»), и поможет вам все пересочинить.
Авторы: Андрей Константинов


Ссылка на статью: http://rusrep.ru/article/2011/08/22/ideal