Как узникам Лубянки меняли психику, погружая в состояние панического страха!

Миф о лубянских подвалах родился благодаря целой системе, придуманной властями для того, чтобы создать у узников иллюзию подземных катакомб. Дело в том, что дворик, куда их выводили на прогулки, находился на крыше мешкообразного здания тюрьмы - это как бы еще один этаж, только вместо потолка - небо. Сюда арестантов поднимали на грузовом лифте, двигавшемся умышленно долго и с оглушительным лязганьем, или долго вели мрачными лестничными маршами, словно из подвальных камер.

Огромный проем посередине, между лестницами, был затянут проволочной сеткой во избежание попыток заключенных покончить жизнь самоубийством, бросившись вниз на бетонный пол. Сохранившиеся документы свидетельствуют, что Генрих Ягода, Николай Ежов и Лаврентий Берия, возглавлявшие друг за другом органы безопасности, лично отдавали распоряжения, кого из узников вывести на прогулку по лестнице, а кого для пущей острастки поднять на лифте.

Сам прогулочный дворик поделен глухими перегородками на шесть равных площадок, так что кроме неба и стен, арестанты ничего не видели. Не слышно было и городского гула. Никто из них даже не догадывался, что под ногами у них - крыша, а не земля, а внизу - шесть наземных этажей тюрьмы, а не гулкие катакомбы.

Как узникам меняли психику, погружая в состояние панического страха

Еще один лубянский миф - о том, что заключенных пытали. Его породила применявшаяся в застенках система угнетения психики - сокращенно СУП. В "нутрянке" был свой режим, отличный от условий обычных тюрем, и сводился он к тому, чтобы создать у каждого узника ощущение полнейшей изоляции и лишить чувства времени и пространства. Так у человека быстро появлялся всеобъемлющий гнетущий страх, переходящий в панику, и никакие физические пытки не требовались - достаточно было моральных, чтобы арестант согласился на все, лишь бы вновь обрести чувство реальности.

В рамках особого лубянского режима не допускалось получение информации с воли или передача каких-либо сведений из тюрьмы. Подследственным были категорически запрещены переписка с родственниками, чтение свежих газет и журналов. За исключением особо разрешенных случаев запрещалось пользоваться письменными принадлежностями.

Все внутренние стены, разделявшие камеры, имели ничем не заполненные полости - таким образом, узники лишались возможности перестукиваться друг с другом, используя тюремный телеграф. При ударе в стену звук просто растворялся в пустоте и практически был не слышен.

Потере человека в пространстве способствовала такая тюремная хитрость: номера камерам присваивались не по порядку, а вразнобой, и заключенные не могли узнать не только их общее количество, но даже определить место своего застенка.

Кроме того, делалось все для того, чтобы узники не могли видеть друг друга, даже случайно в коридоре, когда их вели к следователям. Это намеренно сопровождалось мерным, в такт каждому шагу, звоном тюремных ключей. Услышав его на лестнице или в коридоре, один из конвойных поворачивал своего арестанта лицом к стене или вталкивал в специально оборудованный короб и ждал, пока проведут мимо встречного арестанта. Были случаи, когда мимо друг друга проходили самые близкие люди и не знали об этом.

Но главное воздействие на психику оказывала пытка бессонницей. Поочередно сменявшиеся следователи допрашивали человека в течение нескольких суток кряду с перерывами на краткий, не более часа, сон. После трех суток интенсивных допросов, в промежутках между которыми подследственный погружался не в сон, а в тревожное забытье, нередко с галлюцинациями, он утрачивал чувство времени. Еще через двое суток человек, лишенный полноценного сна, ощущал себя полностью потерянным в сплошном нереальном кошмаре и был готов на многое, лишь бы выйти из этого состояния.

Взято.